Хрустальная ваза, кайма золотая. Разбитая в дребезг, застывшая кровь. И в комнате муж, что случилось не зная Стоял не дыша и нахмуривши бровь. Прошелся он взглядом по шкафу пустому, В ЧК позвонил, закурил у окна, Потом ни себе, ни майору седому, Не мог объяснить где родная жена. Его увезли, а квартиру закрыли, Согласно закону, еще до войны. Ее не нашли, а его посадили, На 20 годков за убийство жены. Шел тридцать седьмой, смерть гуляла по зонам, Его ж, горемыку, прошла стороной. И вот наконец вышел он из вагона, И шел по пустынным аллеям домой.